Иван Айвазовский (1817-1900)
. Героиня Боболина с охотниками прорывается под градом выстрелов на катере сквозь турецкий флот, блокировавший Навина в 1827 году. 1880.
Холст, масло. 89.7 x 120.5 см.



И. АЙВАЗОВСКИЙ. «ГЕРОИНЯ БОБОЛИНА С ОХОТНИКАМИ ПОД ГРАДОМ ВЫСТРЕЛОВ ПРОРЫВАЕТСЯ СКВОЗЬ ТУРЕЦКИЙ ФЛОТ К ГРЕКАМ»

Название картины – длинное, и в некоторой степени оно поясняет сюжет. Добавлю, что это одна из редких картин, в которой Айвазовский не только обратился к подлинным событиям – исторической освободительной борьбе балканского народа против турецкого ига, но и четко выразил свои симпатии к героическому народу Балкан. История этой картины заслуживает внимания. Но сначала – небольшое отступление. Как я уже писал, в 1950-х годах в Ленинграде существовало пять комиссионных магазинов по продаже картин. Два из них – на Невском (они считались основными), остальные были разбросаны по всему городу: один магазин – у Финляндского вокзала, второй – на Петроградской стороне, недалеко от Петропавловской крепости, а третий – в районе канала Грибоедова, на Садовой. Последние три были специализированными магазинами по продаже мебели, но приемщиков, специалистов по мебели, обязывали принимать и картины. Все было сделано вроде бы для удобства населения. Только вот картины «оценивали» мебельщики... Иногда случались казусы. Об одном из них и пойдет речь. На Петроградской стороне работал оценщиком старый мебельщик Баркан. Мебель он знал превосходно, но в картинах, разумеется, был полным профаном. Как-то попросил я его подобрать мне несколько хороших резных рам. Баркан обещал помочь и записал мой телефон. Через пару дней он позвонил мне: из Госфонда поступила роскошная резная рама. Рама действительно оказалась хороша, и Баркан с упоением объяснял мне, что это – очень редкая вещь крепостной русской работы и что к ней есть и старинный подрамник. Я заинтересовался подрамником и узнал, что накануне его вместе с холстом выбросил на помойку рабочий магазина. Пришлось идти во двор, на помойку. Действительно, я обнаружил там картину в плохом состоянии, да еще дворовые ребятишки, выламывая часть подрамника для своих мальчишеских нужд, повредили холст. На полотне просматривались контуры корабля с мачтами и больше ничего; черная блокадная копоть покрыла картину непроницаемым панцирем. Я оплачиваю счет за раму, но вместо рамы, к великому удивлению Баркана, увожу с помойки картину. Раму же прошу доставить грузовой машиной по моему адресу. Баркан, переживая за раму, уверяет меня, что ее не побьют, доставят аккуратно. «Разве можно разбить такую красавицу!» – на прощание говорит мне он. Баркан понимал дерево, любил его и берег. Дерево ведь – это не черная картина, где ничего не ясно. В дереве Баркану было все понятно, оно было близко его душе, а картина, да еще черная и с дырками, ничем не привлекала мебельщика. Характерна одна деталь: судя по госфондовскому торговому ярлыку, цену имела только рама, картина была лишь бесплатным приложением к ней. Дома мне пришлось довольно долго повозиться с картиной, так как ночь на помойке оставила очень неприятные следы. Тщательный осмотр картины дал следующие результаты: – картина не была в руках реставраторов; – покрыта черной копотью, которая проникла в лаковое покрытие и образовала черный панцирь; – сквозь черноту, путем смачивания живописного слоя льняным маслом, мне удалось рассмотреть ночной морской пейзаж без луны, с кораблями и лодкой, полной людей; – подписи на картине я не обнаружил. Состояние картины было плохое, красочный слой был слабо связан с грунтом, картина могла осыпаться от перепада температуры и влажности. Но самое страшное, что на помойке картину, видимо, облили водой, и поэтому процесс высыхания мог закончиться осыпанием красочного слоя. Необходимо было срочно, до полного высыхания, укрепить живопись. Эту марину я решил отдать реставрировать Ципалину. На следую-щш1 день он осмотрел работу и поставил правильный «диагноз» – во всяком случае он совпал с моим. Ципалин принимает решение укрепить красочный слой прямо у меня в кабинете, так как везти картину даже в машине опасно – краска местами вспучилась от воды. Реставратор привозит инструмент и материалы, необходимые для работы, и весь процесс первичного укрепления происходит на моем письменном столе. Маленькими утюжками, после проклеивания бумагой, укладывает Ципалин вздыбившуюся краску. Все делает очень аккуратно, ловкие профессиональные движения реставратора вселяют в меня уверенность, что картина будет спасена. Через полтора-два месяца еду к Ципалину в мастерскую, чтобы посмотреть картину после укрепления и дублировки, так называемой «технической части» реставрации. Эти работы выполнены мастерски. Но картина по-прежнему хранит тайну: ее содержание остается неизвестным. Черный слой лака и сажи плотно покрывает весь холст. Следующий этап реставрации – снятие этого слоя и расчистка живописи. Проходит еще месяц, и наконец я слышу взволнованный голос Ципалина: «Айвазовский, Борис Николаевич, Айвазовский!..» Ничего не понимаю. Какой Айвазовский, где Айвазовский? Ципалин, уже спокойнее, объясняет, что обнаружил в левом нижнем углу картины подпись мариниста. Немедленно вызываю машину и еду к реставратору. Марина эта была очень большого размера – если мне не изменяет память, около 80 х 118 см. Ципалин снял лак с двух третей холста. Открылась великолепная ночная марина с кораблями и лодкой на переднем плане. В лодке четко выделяется женская фигура в белой одежде, с саблей в руке, а вокруг нее полно вооруженных людей. Чудесное тревожное небо, но без луны – она спрятана за облаками. Сомнений нет, перед нами – великолепный Айвазовский, но надо установить, что это за вещь. Картина явно не рядовая, а, как говорят искусствоведы, этапная, историческая. Приступаю к детальному изучению творческого наследия И. Айвазовского. Это отнимает у меня все свободное время – по творчеству художника и в Публичной библиотеке, и у меня дома собран значительный по объему материал. Просматриваю монографии, очерки, статьи, каталоги музеев, выставок и так далее. Особое внимание обращаю на названия картин, исчезнувших из поля зрения искусствоведов. Все, что в какой-то мере подходит к спасенной мною картине, выписываю в специальную тетрадь. Срочно фотографирую еще не до конца расчищенную картину в фотолаборатории Русского музея. Мое внимание привлекает название одного из полотен Айвазовского: «Средиземноморские пираты». Но присутствие женщины с саблей в лодке на найденной мною картине плохо согласуется с этим названием. Приходится отказаться от заманчивой идеи... Кто-то из научных сотрудников Русского музея подсказал мне, что наиболее полный список с предельно точными названиями картин Айвазовского есть в справочнике Собко «Словарь русских художников», который автор успел составить только по четырем первым буквам алфавита. С трудом достаю справочник и среди прочих, уже известных мне работ прославленного русского мариниста неожиданно наталкиваюсь на картину, именуемую: «Героиня Боболина с охотниками под градом выстрелов прорывается сквозь турецкий флот к грекам». Вот так и нашлось объяснение присутствия женщины в шлюпке! Однако, хотя содержание картины можно связать с обнаруженным мною названием, я продолжал поиск. Правильность моей атрибуции в конце концов подтвердил директор феодосийской картинной галереи им. И. К. Айвазовского Н. Барсамов, которому я отправил фотографию с «Героини Боболиной» и подробное ее описание. Эта замечательная картина еще много лет украшала мою коллекцию.