Александра Экстер (1882-1949).
Композиция с молотом.
Масло, картон. 43,5 х 28 см.
Этюд к картине "Беспредметная композиция", 1917-1918.



РУССКИЙ АВАНГАРД И ПИСЬМО МАЛЕВИЧА

В самом конце 40-х годов я, как ненормальный, начал покупать абстрактные картины русского авангарда. В 1948 году на приеме у одного из ленинградских профессоров я познакомился с Николаем Михайловичем Суетиным, он тогда был главным художником Ленинградского фарфорового завода. Мы разговорились, и Суетин рассказал мне о русском авангарде, назвал имена художников. Он же предупредил меня, что партия и правительство настроены по отношению к авангарду резко отрицательно: это направление в искусстве не вписывается в социалистический реализм! Разговор с Николаем Михайловичем поразил меня: я ничего подобного прежде не слышал и не знал о существовании целой группировки художников, создавших русский авангард. Суетин называл мне имена художников, я их слышал впервые. С того момента я начал активно интересоваться работами русских абстракционистов. Помог мне и искусствовед А. Савинов. Я попросил его достать для меня список фамилий и, если возможно, узнать места проживания этих загнанных в угол художников. Алексей Николаевич выполнил мою просьбу. Постепенно я перезнакомился почти со всеми художниками-авангардистами и начал откупать у них никому не нужные в тот момент картины. Некоторые художники даже не хотели брать с меня деньги и были готовы отдать свои работы бесплатно. Но я знал, что правительственные притеснения переживались ими очень тяжело, большинство художников жили буквально на грани бедности. И я все равно платил им. При покупке картин авангардистов я просил художников, чтобы они поставили подписи под полотнами и дату написания картины. Художники делали это аккуратно и с удовольствием. Некоторые к подписи добавляли еще слово «УНОВИС», что значит – «утверждение нового в искусстве». Так именовали тогда они свое объединение. Единственное, за что с меня попросили серьезную сумму, – так это за картины Павла Мансурова, уехавшего в 1924 году во Францию. Часть авангардных произведений этого художника осталась у его родственников в СССР. В конце концов мы договорились о цене, и я приобрел все работы Мансурова, выполненные им до отъезда за границу. Фактически – брошенные им. Все картины П. Мансурова, оставленные им в СССР и позже приобретенные мною, были на выставке СОРАБИС в 1923 году в Петрограде и числятся в каталоге этой выставки. Иван Клюн (1873-1943). Композиция. ? 1910-1915 Масло, холст. 60 х 42.3 см. Семьи художников русского авангарда, как правило, активно помогали притесняемым творцам выстоять в тяжелых условиях. Не могу не отметить огромную работу, которую проделала, например, внучка известного авангардиста Ивана Клюна Светлана Аркадьевна Соловейчик, – она издала великолепную монографию по творчеству своего деда. Работала над монографией о своем муже, художнике Климентии Редько, его вдова – но, увы, умерла, не успев закончить свой труд... Василий Дмитриевич Бобров (1899-1970). Композиция. 1928. Масло, фанера. 29,5 х 48 см. Василий Бобров был учеником и секретарем В. Кандинского в то время, когда основоположник авангардизма последний раз был в России. ... Уже к 1958 году у меня была большая коллекция русского авангарда, где были представлены все мастера – от Малевича и Клюна до малоизвестного тогда художника Василия Боброва, бывшего помощника и приятеля В. Кандинского. Свою коллекцию авангарда я никогда не вывешивал у себя дома, так как все стены были «забиты» реалистами. Я никогда ее и не рекламировал и держал в пригороде Таллинна, где у меня был маленький домик. В 1959 году наш родственник из Таллинна уезжал на постоянное местожительство в Вену, и мы попросили его взять с собой всю коллекцию. Наша коллекция была благополучно доставлена в Австрию, где лежала в кладовой квартиры родственников и ждала нас много лет... Но я забежал вперед. * * * Казимир Малевич (1878-1935). Два черных квадрата. ? 1915 Масло, холст. 88.7 х 57.3 см. С этой работы в России в 20-х годах была выпущена почтовая открытка. Итак, Казимир Малевич, поляк по происхождению и подданный Российской империи, и Василий Кандинский открыли новое направление в живописи, названное абстракционизмом. Я не берусь судить о роли Малевича в развитии живописи. Критики оценивают его творчество по-разному: одни ругают, другие хвалят, но еще никто из крупных искусствоведов не обошел наследие Малевича безразличным молчанием. За рубежом картины художника ценятся, они представлены во многих музеях современного искусства Европы и Америки. Творческая жизнь Малевича оригинальна: художник прошел путь от реалиста до абстракциониста. Я видел его работы в запаснике Третьяковской галереи – прекрасные реалистические пейзажи, философские мудрые абстракции переходного периода и простейшие работы последнего периода творчества. Казимир Малевич – не рядовой художник, а явление в живописи. Каково же значение этого явления – пусть судят теоретики-искусствоведы, философы и социологи. Я подхожу к Малевичу как коллекционер – то есть «аполитично». Каждый собиратель картин, вне зависимости от политических убеждении и эстетических воззрений, считал бы честью для себя иметь в коллекции полотно Казимира Малевича. Это бесспорно. ... По работе я часто приезжал в Таллин. Этот старинный город, через который бежали многие наши эмигранты, привлекал меня не только своей красотой, но и широкими возможностями для коллекционера. Там можно было встретить интересные картины русских и западных мастеров – так я полагал еще до знакомства с этим городом. Позже я хорошо узнал Таллинн и почти всех местных коллекционеров и владельцев картин. С особой признательностью я вспоминаю ныне покойного Германа Петровича Кидрона, старого моряка, старшину с единственной эстонской подводной лодки. Обширные знания Германа Петровича, разносторонность его интересов (у него была великолепная коллекция картин, графики, фарфора и очень хорошая библиотека) помогали мне, тогда еще начинающему коллекционеру, встать на ноги и стать настоящим собирателем. Кроме коллекционеров живописи в Таллинне я перезнакомился и с собирателями книг. В то время я продолжал активно комплектовать библиотеку по живописи, и в Таллинне мне посчастливилось купить несколько хороших изданий. Я приобрел уникальный комплект журнала «Старые годы» в переплетах известной мастерской «Таска», которая славилась на всю Европу. Этот комплект когда-то был в коллекции книг Тони Лойка, на журналах стоял его экслибрис. Еще я приобрел справочную литературу по живописи, отдельные монографии по творчеству художников, французские справочники. Мне удалось наладить отношения с переплетной мастерской «Таска», и я стал отдавать им в работу свои книги. Однажды я познакомился с одним книголюбом, жившим в районе таллиннских бань. Я просматривал его библиотеку, когда он сказал мне, что у него есть одна-единственная картина русского «левого» художника. Естественно, я заинтересовался и попросил показать полотно. Из-за книжной полки хозяин дома вытащил пыльную и грязную картину с черным квадратом в центре. Картина меня тогда не заинтересовала, я отнесся к ней преступно невнимательно, с барским пренебрежением, ничего толком в ней не поняв. Честно говоря, я и не старался понять, так как был увлечен тогда, главным образом, маринистами и их искал повсюду. О картине я сохранил самые смутные воспоминания. Написана она была маслом на толстом картоне. Форма картины – квадратная, подпись выполнена черным цветом, в левом нижнем углу. Посмотрев, я отдал картину владельцу, который вновь поставил ее за книжный шкаф. Позже я часто бывал в этом доме, но о существовании картины Казимира Малевича забыл. Спустя несколько лет, когда я уже всерьез увлекся абстрактным искусством, я вспомнил о картине, которую видел в Таллинне. В очередной приезд я отправился к этому знакомому, но, к великому своему разочарованию, узнал, что он продал полотно ленинградскому профессору, фамилию которого не помнил. (Впоследствии я выяснил, что картина была приобретена одним из профессоров Ленинградского политехнического института.) Огорченный, я уже собрался уходить из дома любителя книг, как вдруг он сказал: – Картины нет, а письмо Казимира Малевича у меня осталось! – Какое письмо? – удивленно спросил я. – Письмо, написанное рукой Малевича, – я когда-то купил его у одного русского, вместе с картиной. Казимир Малевич (1878-1935). Абстракция с красным крестом. Масло, картон. 63 х 29 см. Внизу картины – подпись «Николаю Суетину. Малевич. 25.1.1931». По состоянию красочного слоя и характеру кракелюр, картина могла быть написана в период с 1915 по 1925 г. Картина была представлена в Ленинграде на выставке художников всех направлений за пятилетний срок с 1918 по 1923 г. под номером 1306. Данная картина, видимо, является этюдом К. Малевича к его аналогичной картине «Красный крест» (1921-1927), 72,5 х 51 см. Он достал из бюро письмо без конверта, сложенное вчетверо, написанное на обычной школьной бумаге в клеточку. Письмо начиналось со слов: «Уважаемый Константин!» Речь в письме шла о деньгах за картину Малевича, которые Константин должен был получить и выслать художнику. Дальше Малевич пишет, что работу забросил, болеет и хандрит. Заканчивается письмо очень грустно: мол, все в этой жизни имеет конец, и он, автор письма, кажется, приближается к своему печальному финалу. Письмо не датировано. Хозяин дома уверял меня, что оно – из Парижа, так ему говорил прежний владелец письма. Письмо Малевича я приобрел и этим положил начало собиранию писем и автографов. Впоследствии мне часто везло: я собрал небольшое, но уникальное собрание, куда входили письма таких знаменитостей, как Шаляпин и Кандинский. И хотя картину Малевича я упустил, но получил его письмо. Кому оно было адресовано, я до последних дней так и не расшифровал. Предполагал, что Коровину, но специалист-коллекционер по Коровину Борис Николаевич Окунев разуверил меня: он утверждал, что переписки между Малевичем и Коровиным не было. Профессор Окунев был серьезным и крупным ленинградским коллекционером. Он собрал великолепную коллекцию «левых» русских художников. После смерти Окунева коллекция перешла к его дочери. Собрание насчитывало большое количество картин Коровина. Окунев хорошо изучил этого великолепного русского художника и, конечно, знал его жизнь и творческий путь. С советами и знаниями коллекционера очень считались. Окунев был крупным полным мужчиной, похожим на Мусоргского. Ходил медленно, опираясь на трость. Говорил громко, заглушая голоса остальных коллекционеров в магазине. Коллеги его уважали и любили. ... Интерес к русским маринистам дал мне возможность хорошо изучить творчество Айвазовского, Боголюбова, Судковского. Но сыграл он и отрицательную роль: излишне увлеченный этим жанром, я пропустил в самом начале своего пути коллекционера две серьезные работы совершенно другого направления – картины М. Ларионова и К. Малевича. Несколько позже я «прозевал» и картины Марка Шагала, но до той неудачи оставалась еще пара лет...