Николай Ярошенко (1846 - 1898).
Портрет матери художника – Любови Васильевны Ярошенко, урожденной Мищенко.
Масло, холст.
Из имения Степановское Калужской губернии.
Калужский областной художественный музей.



ИСТОРИЯ ДВУХ РАБОТ Н. ЯРОШЕНКО

«Портрет матери художника» – это большая работа Ярошенко, но, к сожалению, не оконченная (кажется, была недописана одна из рук женщины). Лицо, платье и воротник – все это сделано прекрасно. Словом, хороший, глубокий портрет... Обнаружил я его вместе с другой работой этого мастера, называющейся «Окрестности Рима», в общем-то, случайно. История находки этих давно исчезнувших из поля зрения искусствоведов полотен любопытна. В Ленинград в 50-х годах иногда приезжал по делам службы инженер Проценко Илья Тарасович. Проценко собирал произведения прикладного искусства времен Александра I и Отечественной войны 1812 года. У него, как мне сказали коллекционеры-прикладники, была хорошая коллекция под Полтавой. Проценко в войну служил на Балтийском флоте. Мы с ним разговорились, нашли много общих знакомых по флоту и пошли вместе пообедать. Так завязалось наше знакомство. Насколько хорошо он разбирался в прикладном искусстве, настолько беспомощным был во всем, что касалось живописи. Мою коллекцию он внимательно осмотрел и честно сказал: «Моря хорошие, а больше я ничего не понимаю». Все его внимание сосредоточилось на фарфоровой вазочке с портретом М. И. Кутузова, которую я приобрел когда-то в комиссионном магазине – просто как красивую вещь. Проценко, когда увидел ее, не мог скрыть своего восхищения и прямо мне сказал, что вазочка ему очень нравится, что это уникальная вещь, сделана там-то и тогда-то. Короче говоря, он выложил мне всю историю вазы и попросил уступить ее. Я, недолго думая, согласился отдать ему вазочку, но пояснил при этом, что деньги меня не интересуют, возможен только обмен на хороший морской пейзаж или портрет. Договор состоялся, и Проценко уехал к себе на Полтавщину. Через несколько месяцев получаю от него письмо, в котором Илья Тарасович спрашивает: могут ли меня интересовать картины в плохом состоянии, то есть с дырками, грязные и так далее, или нужно отдать их реставрировать, а уже потом менять? Я срочно пишу ему ответ и умоляю не трогать картины, а показать их мне в том виде, в каком они есть (всю жизнь я боялся доморощенных реставраторов, которые погубили не один шедевр). Через некоторое время Проценко вновь приезжает в Ленинград и сообщает мне, что картины с собой не привез. Оказалось, что владельцы полотен вдруг раздумали их продавать, решили сначала отдать реставрировать, а потом продать в Киеве. Я, естественно, стал расспрашивать Проценко, что это за картины, он мне ответил примерно так: – Был такой художник Ярошенко. Он при жизни подарил две свои картины – пейзаж и портрет -соседям, и вот эти две картины я и хотел купить. Их владельцы знают, что это картины Ярошенко. Но дело в том, что картины очень грязные, порваны и никакого вида не имеют. Ярошенко тогда мало меня интересовал как художник, и я остался равнодушен к известию о пейзаже. Но меня заинтересовал портрет. Кто может быть на нем изображен? Илья Тарасович ответил, что на картине изображена сидящая старуха, видимо, прислуга. Я сказал Проценко, что обе эти вещи согласен взять в обмен, но только после того, как увижу, насколько сильно они повреждены, и пойму, удастся ли вернуть им былой вид. Проценко опять вертел в руках вазу с Кутузовым, долго и с упоением рассказывал о ней, а вечером уехал на вокзал с твердым намерением привезти обещанные картины в Ленинград. Прошло около года, прежде чем ои вновь появился в наших краях. Позвонил мне, и по тону разговора я понял, что Проценко привез картины. Больших трудов ему стоило отговорить строптивых владельцев не реставрировать полотна в Полтаве у местного художника. Портрет пожилой женщины оказался действительно в плохом состоянии: холст местами был подмочен, нарушилась его связь с грунтом. Живопись была покрыта какой-то темной массой. Это могла быть олифа или каретный лак. а возможно, и еще какой-нибудь состав, которым по незнанию покрыли картину. Портрет был потерт, обшарпан и имел очень жалкий вид. Его нужно было немедленно укреплять и самым тщательным образом реставрировать. Подпись слева внизу хорошо просматривалась. Пейзаж представлял собой окрестности Рима. Я это выяснил спустя несколько месяцев, найдя аналогичный пейзаж кого-то из наших художников, чуть ли не братьев Чернецовых. Портрет я отдал в реставрацию Шаблыкину, который немедленно приступил фактически к спасению картины. Сколько месяцев он с ним возился – не помню, но сделал портрет превосходно. Открылась великолепная работа Н. Ярошенко. Кто же изображен на портрете? Меня этот вопрос интересовал, и я дал задание Проценко выяснить все как можно детальнее, расспросив владельцев. Илья Тарасович к просьбе моей отнесся внимательно. Он прислал мне письмо, в котором сообщал следующее: «Портрет старухи, как утверждают владельцы, – ни больше ни меньше, как портрет матери художника, которая, по их словам, иногда жила в Полтаве или где-то поблизости. Она была здесь известная барыня...» О второй вещи Проценко написал следующее: «Пейзаж был написан художником, когда он ездил в Италию. Обе картины были подарены жене садовника, которая для матери художника собирала лечебные травы». Позже я сравнивал свою вещь с репродукциями с портрета матери, написанного Ярошенко. Данные Проценко подтвердились: я приобрел действительно подлинный портрет матери художника. Вторую картину, «Окрестности Рима», я также отдал в реставрацию Юрию Михайловичу. После расчистки и реставрации открылась очень приятная вещь, которая украшает сейчас Кисловодский мемориальный музей Ярошенко. Под этой картиной в музее висела табличка, судя по надписи на которой, меня повысили в чине на целый ранг: «Дар инженера-капитана I ранга Грибанова Б. П.». Мои сослуживцы, большинство которых по состоянию здоровья давно сменили Сочи на Кисловодск, посещали этот музей, и я получал потом много писем и телефонных звонков. Друзья посмеивались надо мной, думая, что я сам повысил себя в звании – для солидности. Табличку потом, по моей просьбе, заменили. «Портрет матери художника» я тоже подарил – Казахской художественной галерее имени Т. Шевченко (ныне Государственный музей искусств Республики Казахстан им. А. Кастеева). Так обе приобретенные мною картины П. Ярошенко стали моим даром музеям.